Переживет:
сундук замок,
пюпитр смычок,
урюк чеснок,
башмак сапог,
добро порок,
бульон пирог
бачок толчок...

Подлежащее - только "душа". Сказуемое - только "переживет"...

А на вопрос мой, между прочим, не ответили: как там у Байрона-то было?
Маршак говорил, что перевод в принципе невозможен, каждый раз это исключение из правила.
Мандельштам считал, что перевод - это род донорства: переводчик отдаёт свою кровь, чужому тексту, растрачивает себя, вместо того, чтобы создавать своё что-то.

Я думаю, что в этом деле уж точно победителей не судят. "Горные вершины" - это жемчужина русской поэзии, поэтому вопрос о точности перевода не стоит. Если что не так - тем хуже для оригинала. Впрочем, насколько я помню, это стихотворение как раз Лермонтов перевёл очень близко к оригиналу.
В школе учили по-немецки. Очень странно было, что у с детства любимого стихотворения есть немецкий близнец, но что у немцев оригинал, а у нас копия - я признать не могу.

А где там неоднозначность во второй строке? Разве что отсутствие глагола?

Крузо: !

А в другом переводе эта неоднозначность переехала в следующую строку:
Переживет ножны клинок,
Душа живая - грудь.

++
То есть я хочу всего, и побольше, и получше.
++
И это правильно!


Леонид Мартынов. Проблема перевода
++
Я вспомнил их, и вот они пришли. Один в лохмотьях
был, безбров и черен. Схоластику отверг он, непокорен,за
что и осужден был, опозорен и, говорят, не избежал петли.
То был Вийон.

Второй был пьян и вздорен. Блаженненького под руки
вели, а он взывал: "Пречистая, внемли! Житейский путь мой
каменист и торен. Кабатчикам попал я в кабалу. Нордау
Макса принял я хулу, да и его ли только одного !"
То был Верлен.

А спутник у него был юн, насмешлив, ангелообразен,
и всякое творил он волшебство, чтоб все кругом сияло
и цвело: слезу, плевок и битое стекло преображал в звезду,
в цветок, в алмаз он и в серебро.
То был Артюр Рембо.

И может быть, толпились позади еще другие, смутные
для взгляда, пришедшие из рая либо ада. И не успел спро-
сить я, что им надо, как слышу я в ответ:
- Переводи!

А я сказал:
- Но я в двадцатом веке живу, как вам известно, го-
спода. Пекусь о современном человеке. Мне некогда. Вот
вы пришли сюда, а вслед за вами римляне и греки,
а может быть, этруски и ацтеки пожалуют. Что делать мне
тогда? Да вообще и стоит ли труда? Вот ты, Вийон, коль
за тебя я сяду и, например, хоть о Большой Марго переведу
как следует балладу, произнесет редактор: "О-го-го! Ведь
это же сплошное неприличье". Он кое-что смягчить предло-
жит мне. Но не предам твоей сатиры бич я редакционных
ножниц тупизне! Я не замажу кистью штукатура готиче-
скую живопись твою!

А "Иностранная литература", я от тебя, Рембо, не
утаю, дала недавно про тебя, Артюра, и переводчиков твоих
статью: зачем обратно на земные тропы они свели твой
образ неземной подробностью ненужной и дурной, что ты,
корабль свой оснастив хлмельной и космос рассмотрев без
телескопа, вдруг, будто бы мальчишка озорной, задумал
оросить гелиотропы, на свежий воздух выйдя из пивной.

И я не говорю уж о Верлене,- как надо понимать его
псалмы, как вывести несчастного из тьмы противоречий?
Дверь его тюрьмы раскрыть! Простить ему все преступ-
ленья: его лирическое исступленье, его накал до белого ка-
ленья! Пускай берут иные поколенья ответственность такую,
а не мы!

Нет, господа, коварных ваших строчек да не переведет
моя рука, понеже ввысь стремлюсь за облака, вперед гляжу
в грядущие века. И вообще, какой я переводчик! Пусть уж
другие и еще разочек переведут, пригладив вас слегка.

Но если бы, презрев все устрашенья, не сглаживая
острые углы, я перевел вас,- все-таки мишенью я стал бы
для критической стрелы, и не какой-то куро-петушиной, но
оперенной дьявольски умно: доказано бы было все равно,
что только грежу точности вершиной, но не кибернетической
машиной, а мною это переведено, что в текст чужой свои
вложил я ноты, к чужим свои прибавил я грехи, ив резуль-
тате вдумчивой работы я все ж модернизировал стихи. И это
верно, братья иностранцы, хоть и внимаю вашим голосам, но
изгибаться, точно дама в танце, как в данс-макабре или
контрдансе, передавать тончайшие нюансы Средневековья
или Ренессанса - в том преуспеть я не имею шанса, я не
могу, я существую сам!

Я не могу дословно и буквально как попугай вам
вторить какаду! Пусть созданное вами гениально, по-своему
я все переведу, и на меня жестокую облаву затеет ополченье
толмачей: мол, тать в ночи, он исказил лукаво значение
классических речей.

Тут слышу я:
- Дерзай! Имеешь право. И в наше время этаких
вещей не избегали. Антокольский Павел пусть поворчит, но
это не беда. Кто своего в чужое не добавил? Так поступали
всюду и всегда! Любой из нас имеет основанье добавить,
беспристрастие храня, в чужую скорбь свое негодованье, в
чужое тленье - своего огня. А коль простак взялся бы за
работу, добавил бы в чужие он труды: трудолюбив-так
собственного пота, ленив - так просто-напросто воды!
++

Ну и ладно. Ну и уйду со своими переводами куда-нибудь, где оскорбленному есть сердцу уголок.
Только вот зачем нужно знание языка, если не читать на нем стихи?

"Вам как больше нравится: чтобы максимально близко к оригиналу, или чтобы по-русски было красиво?" - ответ: да.

То есть я хочу всего, и побольше, и получше. По моим ощущениям, Берлин больше склоняется ко второму подходу, а Маршак - к первому. Но разве плохо, что в результате есть два таких перевода?

Вообще же по этому поводу мне вспоминается дивное эссе - в советском тогда еще журнале "Наука и Жизнь". Посвящено оно было известному стихотворению "Горные вершины спят во тьме ночной, Тихие долины Полны свежей мглой" - известно, что это "Из Гете" ("Das Wanderers Nachtslied").
Так вот, автор привел там, во-первых, подстрочник собственно Гете. Во-вторых, переводы на другие языки как Гете, так и Лермонтова - это, доложу я вас, было нечто! Замечательнейшие переводы, которые роднило с исходниками только одно - интонация! Апофеозом этих самовыражений был японский вариант:

Тихо в нефритовой беседке
Молча летят вороны
К засыпанным снегом
Вишнёвым деревьям.
В лунном свете
Я сижу
И плачу.

Как хотите, но это восхищает не меньше, чем деепричастия!

+++ "компакт-диск", или хотя бы "сидюшник" +++
По-видимому, вначале у автора было "CD-ROM".
Редактор (постарше, возможно, раза в два) позвонил автору и спросил: "Что за непонятные сокращения, Цэ-дэ-эр-о-эм? Как это по-русски будет?"
Автор, досадуя: "Так и будет, си-ди-ром".
Ред.: "Это что вообще такое?"
Авт.: "Ну, диск такой... для компьютера."
Ред.: "Компакт, что ли?"
Авт., про себя: "Унитаз, придурок!". Вслух: "Ну да, но писать так не нужно -- ещё подумают, аудиодиск. Пишите по-русски -- сидиром. Кому надо, поймут".

+++ Меч сотрет железо ножен +++
Строфа прекрасная, да только понимается двояко -- "мать любит дочь". Смысл-то понятен -- времени пройдет немало...

Да нужен человек, который будет это дело двигать - меня самого проблема перевода волнует не так сильно, и сталкиваюсь я с ней нечасто.
А ресурсы переводческие и вправду есть. Так что пусть каждый возделывает свой сайт...