У меня есть сборник немецких народных баллад в переводе Л.Гинзбурга. Конечно, это капля в море. Он в предисловии пишет, что немецкими филологами собраны тома народных баллад. Форма их довольно свободная. Английские баллады, видимо, стоят между немецкими и французскими: нет таких строгих требований к количеству строк и системе рифмовки, но кое-какие формальные признаки всё же есть. Например, рефрен, который часто бывает афористичен. Причём, это, как правило, двустишие, часто с внутренней рифмой, как и в английском сонете. И такие же двустишия-афоризмы встречаются у Шекспира в драматических произведениях.
"Порядочные девушки не ценят,
Когда им дарят, а потом изменят."

"Любовь лукава слёзы ей нужны,
Чтобы не видел глаз её вины."

"И будь я в аду, коль на службу пойду
К тебе , к твоему королю!"

"К чему небесам внимать словесам -
меж звёзд и так теснота!"

Последнее двусишие из "Томлинсона" в переводе А.Эппеля (отыскался-таки!). Кстати, это, по крайней мере, осмысленный текст, в отличие от обсуждаемого. Во многом благодаря хорошо выделенным рефренам.

Кажется мне, Заходер назвал пересказом не "В-П", а "Алису". И там действительной пересказ. Он заменил все пародии на английские детские стихи на русские аналоги.
"Крокодильчики мои
Цветики речные..."

Мышь дрогнула и я не успел отформатировать текст и указать автора - В.Шефнер, "Когда я был русалкой". Про одеколон...

++
Затем Эсминец провел меня в знакомую мне большую комнату и указал накресло. Здесь предстояло сидеть мне. Прежде я сидел по ту сторону стола,
прежде я был консультируемый - теперь я стал Консультантом. "И это
справедливо и закономерно! - подумал я. - Именно здесь мое место, по эту
сторону стола!"
- Учтите слова редактора, - напомнил Эсминец. - Нужно быть тактичным со
всеми. - Затем, переходя на дружеское "ты", он тихо сказал: - Только не
вздумай подкапываться под меня! Помни: поднявший утюг от утюга и погибнет!
Я поклялся ему, что никаких подкопов с моей стороны не будет. Эсминец
успокоился и, вынув из кармана помятую бумажку, протянул ее мне.
- Возьми и руководствуйся! Я составил список наиболее опасных авторов.
Знай, что на сотни нормальных, скромных людей, посещающих редакцию,
приходится примерно пяток-десяток агрессивных графоманов. Их бойся!.. Ну,
мне пора на вокзал.

Прежде я и думать не думал, что работа литконсультанта сопряжена с опасностью. Я бывал здесь неоднократно, но при мне никаких эксцессов не
происходило. Правда, из уважения к моему творчеству Эсминец меня никогда
не задерживал долго и пропускал вне очереди.
Я развернул бумажку. Там синими чернилами было набросано торопливо и не
совсем связно:

Кого опасаться:
1) Старичок с палкой. Оды и элегии. Слушать стоя! Обещал применить!
2) Брюнетка с альбомом. Интимная лирика. Слушать внимательно! Плюет в
уши.
3) Человек с татуир. Хлипкий, но опасный! Стихи о роковом детстве.
Плакать! Держать связь с вахтером.
4) Рыжий нетрезв, мужч. Юморист, стихи. Смеяться от души! Применял
джиу-джитсу.
5) Автор с бочкой. Стихи о зверях. Такт! Любит подробный разбор.
Примеч. стулья.

Под этим роковым списком наискосок шла крупная надпись красным
карандашом: ОДЕКОЛОН!!! Из этого я понял, что поэт по фамилии Одеколон
куда страшнее пяти предыдущих и что именно против него мне надо крепить
оборону. Не скрою, позже выяснилось, что Эсминец сделал эту запись для
себя лично, чтобы не забыть купить флакон одеколона перед отъездом на
курорт. Но я-то этого тогда не знал! И, естественно, я счел, что этот
Одеколон - графоман с очень агрессивными наклонностями. Притом я даже не
знал, кто он - мужчина или женщина, ибо такая фамилия могла принадлежать и
поэту Одеколону и поэтессе Одеколон. Угроза исходила от любого вошедшего и
от любой вошедшей!
И вот настало время приема.
В двери показался юноша опасного телосложения с тетрадкой в руке.
- Стой! - сказал я твердым голосом. - Признайся честно: ты не Одеколон?
Он робко назвал совсем другую фамилию. Успокоенный его мирным
поведением, я пригласил его к столу. Полистав тетрадь, я тактично
посоветовал ему учиться на лучших образцах поэзии и стал читать ему
наизусть свои произведения. Но тут, один за другим, вошли сразу семь
авторов. Опросив каждого, не Одеколон ли он (она), я провел быструю
литконсультацию. Затем, чтобы этот день навсегда запечатлелся в их памяти,
я продолжил чтение своих стихов. Но не прочел я и десяти стихотворений,
как авторы начали покидать комнату. Им хотелось поскорей остаться наедине
с переживаниями, навеянными моим творчеством.
Вдруг из коридора послышался грохот. Я подумал, что это приближается
Одеколон. Но вот в комнату, катя перед собой пустую железную бочку, вошел
толстый мужчина. Я понял, что передо мной "Автор с бочкой", который любит
подробный разбор. Он поставил бочку на попа, влез на нее и начал читать
стихи. Начинались они так:

Пойду я ночью в зоосад,
Ключ подберу от барсенала,
Всех барсов выпущу, барсят -
И поведу их вдоль канала,
Чтоб ты любовь мою поняла.

Выслушав все стихотворение, я приступил к разбору. Я поинтересовался,
что такое "барсенал".
- Да ясно же, это где барсы живут! - воскликнул автор. - Барсячье
помещение... Разве плохо придумано? Вроде арсенала, только там не оружие,
а барсы.
Я спросил его, вдоль какого канала поведет он барсов. Он ответил, что
имеется в виду Крюков канал, где живет одна его знакомая. Тут он спрыгнул
со своей эстрады и подошел к плану Ленинграда, который висел на стене. Мы
стали разрабатывать наиболее краткий и надежный маршрут, по которому надо
вести барсов. Затем поэт предложил мне встать на бочку и прочесть
несколько моих произведений. Он не шевелясь выслушал пять стихотворений,
затем сказал: "Вижу собрата!" - и, схватив со стола лист бумаги, мгновенно
сочинил экспромт и протянул его мне. Я прочел:

Как русалка, ты плаваешь
в море стихов,
Гениальный поэт-консультант!
Ты поймешь и услышишь
мой творческий зов,
И во мне ты откроешь талант!

Ой, я не хотела...
Это компьютер по собственной инициативе!
:-(

Так Cologne у французов Кёльн и есть.
:-))
Они кёльнскую воду перевели, а мы у них во франкоязычном варианте заимствовали.
:-)))

Так Cologne у французов Кёльн и есть.
:-))
Они кёльнскую воду перевели, а мы у них во франкоязычном варианте заимствовали.
:-)))

%Не <<иногда>>, а всегда и во всём нужно учитывать: от имён собственных (как звучат на родном языке) до синтаксиса и лексики, от художественных приёмов до сюжета. Сюжет - статья особая. Если имена собственные и лексика - это микро-уровень, поменяли - большой беды нет, то сюжет - макро-уровень, казалось бы, незыблемое дело. Но примеров, когда сюжет меняли из-за несоответствия национальному самосознанию, а в советское время политическим задачам, более чем достаточно. %

Только не надо такую литературную деятельность называть переводом. Переводчик должен (ОБЯЗАН!) передать смысл переводимого произведения полностью и без искажений. В старое время даже весьма точные переводы в стихах не называли переводами, а так и писали честно "Из ***" или "Подражание **". А уж назвался переводчиком - не моги искажать ни духа, ни буквы! Кстати, Маршак так и писал "Из Вильяма Блейка", допустим. Заходер свой перевод "Винни Пуха" назвал пересказом.

А перводчика, искажающего сюжет в угоду политической конъюнктуре или хотя бы даже своим национальным особенностям, уж точно надо назвать предателем!

А вот интересно, в русском языке это выражение появилась как калька к супостатскому to launder или в каком-то виде было и раньше? В связи с материалом Крузо про "мыт" у меня появились сомнения.

Ещё есть слово "мытарства", обычно употребляют во множественном числе. Означает "страдания", "мучения". Но не вские страдания - мытарства. Обычно так называют обивание порогов начальства, скитания по чужим углам.
Мытарить, замытарить. Обыкновенно чиновники мытарят просителей. Оформляя какие-то официалные документы, можно совсем замытариться.