Словарь Срезневского:

КОРКОДИЛЪ: -- И вЪроваша (Еллини) въ животная, въ коркодилы, и въ козлы, и въ змvе. _Никиф. м. Посл. Влад. 65._ Водному звЪрю, еже ес[ть] коркодил. _Писид. Похв. Бог. (Бусл. 918)._ Изыдоша коркодили, лютiи звЪрiи изъ рЪки и путь затвориша. _Псков. I л. 7090 г._

Ломоносов, "Краткой Россiйской лЪтописецъ съ родословiемъ":

Баснь о претворенiи Славенова сына въ Крокодила сходствуетъ весьма съ тогдашними обыкновенiями. Ибо по морю Варяжскому и по втекающимъ въ него судопроходнымъ рЪкамъ чинились великiе разбои, на которые выходили часто Княжескiе и Королевскiе дЪти. И такъ не дивно, что Волхвъ разбойничая по рЪкЪ Мутной, почитался за Крокодила, и далъ ей свое имя отъ волшебства.

Но все они меркнут в сравнении с образом одного, главного, кровного Архиврага, самого страшного и беспощадного в своей младенческой легкомысленности. Он пишет стихи, он может понравиться одной из этих, у которых есть - ОНО, а самое главное, - о, кошмар из кошмаров! - его может похвалить.... Мама! Это Лель форума, беззаботный Крысолов, кроткий Авель-Волгарь, с его неподдельно мачоистской, и потому враждебной натужному мачоизму Ф.В., транспортной атрибутикой. Здесь Ф.В. зорко стоит на страже и не пропускает ни одного стихотворения и, конечно, ни одной похвалы Мамы, адресованной коварному Брату. Примеры многочисленны и всем известны.

...Где, ты, добрая Мама?! Я напишу тебе ещё один стих, я напомню тебе, что и я, как и все мы... страшно произнесть..., и ты пожалеешь меня...

И ты, царица стати пышней, --
И ты, мыслитель непростой,
Когда-то, волею всевышней,
Могильной скроетесь плитой.

(<<Буквоедице. Элегическое размышление>>)

...Ты пожалеешь меня, и Время повернётся вспять... И ты больше никогда - никогда! - не...>>

Давно седой, как Лир, безглазый, как Гомер, но всё ещё алчущий варенья, несчастный, несчастный... Я плачу над твоею судьбой!

----------
=> Ф.В. Даже не вздумайте какую-нибудь гадость написать! Ну просто не вздумайте!

Слона-то Гав и не заметил.
(Слон - это образ, Гав Вас немного иначе представляет, Вы понимаете.)

Факел принят. Оклемывайтесь быстрее!
Чего Вы любите, чтобы чесали?

Ладно-ладно, Гав в шею пока не дышит,
с ударением на "пока". Вы, главное, того,
не исчезайте.

А Гав - как знал, как знал, Кулеме написал чего - верный дурехинец. Как верный Руслан.

Гав.

<
<
Сами звали, я не виновата.

+++ Буквоедица: побольше внимательности... Это же <<Бродячая собака>>!

Вы не правы. Я всё поняла: дивная игра слов, метафора и т.п. Но с творчеством Ф.В. я ознакомилась (в рамках служебных обязанностей) достаточно хорошо, и его эзопов язык мне понятен. Более того, основные мотивы его творчества мне также ясны.

Дело в том, что Фаддею Венедиктовичу мама в детстве выколола глазки. Зачем - вопроса не стоит. Чтобы в шкафу варенье не нашёл. И он до сих пор на маму в обиде. (А зря. Такая параллель с великим греком!). Отсюда и трагическая противоречивость его поэзии, вечный метроном от гиперсюда до гипертуда, от <<касательно же образа себя -- да, не скрою, гений>> до <<Мегаподлец. Архитиран. И враг прекрасного, в натуре>>, от <<прекрасных леди>> до <<белобоких срак>>. (И это не случайность: // О Куздра! Только для затравки // Был явлен образ сраки-вравки: // Иным он мил, иным несносен, // Но, как кагульский брег, поносен.). Осмелюсь высказать предположение, что и <<Бродячая собака>> была вынесена в эпиграф <<для затравки>>. Но, смотрим далее.

В лирике Ф.В. Вы являете собой архетип Матери, какой она была в его сознании ДО ЭТОГО НЕСЧАСТНОГО ИНЦИДЕНТА С ВАРЕНЬЕМ. Вы - <<судия>>, <<милостивая госпожа>>, светлое воспоминание, сребристый снег, шарфик, затянутый узлом сзади. Туговато затянутый... от этого чуть-чуть сжимает сердце... какое-то предчувствие... Смотрит пристальным, уже почти недетским взором... Нет, не может быть! Она прекрасна, мудра, всё понимает. Эзоп... Эдип... (<<уютно плед покоит тело...>>, г-же Буквоедице.)

Страх перед всезнающей и всемогущей фигурой Матери (<<Дерзаю испросить, матушка, многомудрого совета вашего...>>, г-же Буквоедице) неразрывно связан в поэзии Ф.В. с комплексом недоверия к женственности и латентный страх перед всем женским вообще. Именно поэтому в его стихах присутствуют женские образы лишь двух типов: материнского склада и непредсказуемые разрушительницы - воплощение матери после этого СТРАШНОГО, СТРАШНОГО ДНЯ... Коварные, лживые, мелкие, глупые обладательницы банок, баночек, скляночек, пузырьков вожделенного Варенья! Ах, паразитки! Цапнуть, да посильнее, чтоб знали! Чтоб не смели!! Чтобы дали столько, сколько захочу! Но страшно, страшно... А вдруг не дадут? Тогда как?... (Биографическое: неудачная попытка сватовства к Самаритянину, дали от ворот поворот... И тут же: <<Самаритянское коварство cуть беспримерное варварство>>.).

Девам и дамам, изо всех сил подавляющим свою вареньевую сущность в откуп нэтикету, Ф.В., как правило, благоволит (в своём представлении), т.е. не замечает вовсе. Тех же, кто иногда вспоминает о своих незатейливых, запылившихся, но всё-таки дающих себя знать скляночках, не упускает куснуть - легонько, но с наслаждением (<<Занимайте очередь к поэту, девочки>>, <<вашу, Фаня, знать любов>> и проч.).

Но чем больше варенья у Неё, тем жёстче, тем неистовей, становятся стихи. См., например, многочисленные поэзы, посвящённые Бретельке, к которой, по-видимому, я была излишне строга вначале, не разобравшись. То, что Бретелька, возможно, розыгрыш, значения не имеет. Важно то, что в нём прекрасно уловлено то вожделенное варенье, которое так разрушительно действует на музу господина Булгарина. Погружённый в навязчивый невроз (<<одних девиц держа в уме>>), агрессивный в порыве самоутверждения (<<пылая страстью негритянской>>), здесь он невольно откидывает маску тонкого вкуса, который неизбежно присутствует в его стихах, посвящённых самому себе и Матери. Речь, конечно, идёт о так называемой <<наркотизации>> аффектного переживания, то есть подавлении страха перед дуалистической парадигмой <<Мать-варенье>> при помощи сверхагрессивного словотворчества и пристрастия к фаллической атрибутике, доходящее до гротеска. (<<Как, встав средь залы, словно кол>>, <<Мое оружье - дротик>>, <<а что до полок скучных библиотек, то пусть себе стоят... и с ними хрен>> и проч.).

Мужской же образ в поэзии Ф.В. - характерно - лишь один. Это образ Коварного Претендента. На что? Не будем повторяться. Стихи Ф.В. столбят территорию форума, как иное насекомокишащее четвероногое столбит чахлые деревца петербургских дворцов-колодцев:

<<...Разливаться стихами,
Наслаждаться грехами,
Оттолкнувши других чуваков.>> (sic!)

Вот - кредо, высказанное со всей искренностью и прямотой, в других вопросах мало присущее лирике поэта. О невинном Атяпе (<<добрый ангел? форума>> по словам Матери - тем хуже для него!) слова-предостережения форумлянам - <<обидеть может ни за шо>>. Ему же посвящено стихотворение, где упоминаются <<враны>> - чёрные вороны, вруны, спутники смерти. О посвящении Самаритянину уже говорилось. Имеются также стихи мимолётному Истцу истины, которого Ф.В. напрямую предлагает <<заклеймить>> и изгнать с форума за совершенно очевидное покушение на Кулёмино варенье - ЕГО, Ф.В. варенье, пусть нереализуемое, пусть эфемерное... Помянут-застолблён каждый, за исключением того, кто предусмотрительно <<аки мыш, шуметь не смея, как в сыр, зарылся в стих Фаддея>> (Зануда).

Спасибо за совет по поводу Нетскейпа.
Задам Вам уточняющие вопросы по е-почте.

+++ Про крокодила (гипотеза)
Говорят, у крокодила имеется биологический рефлекс - увлажнение глаз с открытием пасти параллельно возбуждению слюноотделительных желёз при жевании (версия некоторыми оспаривается). Если это так, то, думаю, впервые это наблюдение сделали египтяне, от них узнали греки, а потом уж разошлось по всему свету. (У Геродота есть подробное описание нильских крокодилов - krokodilos, <<галечный червь>>, который любит на речной гальке, на солнышке греться, - связанных с ними обычаев и храмов, но, правда, нет ещё крокодиловых слёз). Или Вас интересует, кто впервые употребил <<крокодиловы слёзы>>? Это тайна, покрытая мраком.

+++ Филозофу
Есть испанские варианты <<разговора>> с животными, но малоинтересные. Подождём ещё.

+++ Буквоедица: <<напишите мне...>>
Благодарю Вас, я тронута Вашим, по-видимому, искренним порывом спасти мою заблудшую душу. Но написать никак не могу - посыпятся убийцы, всё будет испорчено, Вы сами меня предостерегали, я вняла. Я вообще хорошо поддаюсь дрессировке. Но ласковой, ласковой.

+++ Дусе.
Дуся, не дышите в шею. Дайте оклематься. И потом, Вы опять всё перепутали. Чтобы ухо чесали люблю не я, а Кулёма, и не чесать, а лизать. Так что передайте олимпийский факел Гаву.

+++ Кулёме
Дуся не прав. Все Ваши стихи, включая предыдущее и последнее прекрасны. Мне, конечно, больше всего понравилось посвящённое мне, надеюсь, про подружку (<<О букве шестирукой, ради тебя в тетради...>>).

+++ О <<Доброй ночи!>>
Кажется, поняла, наконец, почему <<доброй ночи!>> никак не получается в качестве ночного <<здравствуйте!>>, при том что <<Добрый вечер!>> в качестве вечернего <<здравствуйте!>> весьма хорош. Ночью все спать должны. Ночь без сна доброй быть не может. <<Доброй ночи!>> в качестве <<до свидания>> - это нормально, это по существу <<Спокойной ночи!>>, пожелание хорошего сна. А если вместо <<здравствуйте!>>, то, значит, ночь начинается, а тут то ли гости, то ли ещё кто завалился - какой уж тут сон и добрая ночь? Надо что-то другое для этих случаев. Но что?

Кулема, у Гава с Дусей перехватило дух
от Вашего стихотворения про цепь (имеется в виду цепь лет, но мы ведь понимаем друг друга со все более полуслова).

Эта ирония - показная, стих, действительно, просто обалденный. Он взят из жизни Гава с Дусей - вроде бы слегка напускной и незатейливый, но за ним - эта самая цепь.

Искандер, надеюсь, простит,
если Гав Вас персонально лизнет в нос,
а Дуся почешет за ухом.

Гав с Дусей, верные дурехинцы все равно.

И я глодал чужие двери,
Пил уксус, горько слезы лил
И людям наносил потери:
Немало я их проглотил.

Бывало, подлая скотинка,
Увижу деву вдалеке --
Ням-ням! Последняя слезинка
Ползет по девичьей щеке.

Пускай потом судачат люди,
И проклинают все окрест.
Но крокодила кто осудит?
Иной ведь пищи он не ест!

Людями проклятый, гонимый,
Себя оправдываю тем,
Что даже голодом мучимый,
Кулему никогда не ем!

Когда на первом курсе погружались в языковедение, некоторые лекции (на мой современный аршин) до смешного походили на нынешние популярные рассказки (й С.Михалков) о слове и словах. Не миновали и осуждения Шишкова. Но тогда молодые "диссиденты" (я да Мишка) увлеклись и долго ещё потом бинокль звали "дальноглядом", а авторучку "долгописом". Но это всё приколы, взрослый baby-talk.
Кстати, адмиральские мокроступы (галоши) существуют вполне параллельно сапогам-говнодавам (простите, милые дамы!), вокабуле вполне советской.

Никита Сергеевич назвал Владимира Владимировича "Ваше Высокопревосходительство". И это правильно, как сказал бы Михаил Сергеевич. Именно так по протоколу следует обращаться к главе государства. В советские времена во всех газетах публиковали всякие послания главам других государств по случаю национальных праздников, так там именно так их и величали.